Я обещаю тебе,
Мы никогда не умрем
Я буду петь регги нашим детям
Когда будет дождь
За окном..

ЙО-ХО-ХО! ВСЕМ ВЕСЕЛОГО НОВОГО ГОДА!
Будьте счастливы, измените наконец вашу жизнь к лучшему, станьте добрее и участвуйте в собственной жизни!
Дарите счастье вашим близким, родным и друзьям и проведите этот новый год вместе с семьей! СЧАСТЬЯ ВСЕМ!

2

Уже давно стало ясно, что жизнь сейчас есть только в Городе-по-умолчанию.
Вышел какой-либо значимый позитивный законопроект? Не смотри на город, все и так ясно!
Такая же ситуация сейчас и с предложение доплачивать к стипендии по 11.000 Р студентам совмещающим учебу и работу по схожей специальности.
Читаем внимательнее - «Столичный департамент труда и занятости и Совет ректоров вузов Москвы выступил с предложением»
Ну само собой.
С одной стороны, это можно рассчитывать как заМКАДовую кровную зависть к жителям ТогоСамогоГорода, но если приглядется, с другой стороны
это всего-лишь досада, что фактически вся общественная, и как не странно политическая жизнь сосредоточена в одном городе. Наша власть видит только в пределах 3го транпортного кольца.
И это очень напрягает. Мы лишены самодостаточности. Мы не самоидентифицированны и не способны жить, и создавать уют не только в пределах своего дома, но и в подъезде и в пределах дома, и в пределах своего города, каким бы по размеру он не был. Мы не владеем, тем что нас окружает. И не стремимся к этому. Нами правят стереотипы, предубеждения, и страх перемен. Потому что у нас внутри нет той силы, которая ищет новое, лучшее и готова ради этого работать. И я думаю мы не скоро еще выйдем из этой глубокой колеи. Перемены возможны только если покинуть зону комфорта. Корень всех наших бед, не в плохой власти, не в президенте-батюшке, а в том что мы смотрим вверх по вертикали власти, а для глубоких изменений должны смотреть по сторонам, и быть вежливыми и доброжелательными в первую очередь к нашим братьям по социальному классу и тем кто ниже. Когда уйдет поколение накрашенных бабищ в паспортных столах, когда размер лица не будет точно отражать занимаемую должность, когда наконец все перестанут ныть и плакаться, вот тогда мы проснемся, вспрянем духом и начнем строить самодостаточное, здоровое общество.

БредТонкая красная нить

Прошивает наши души

И свет продолжает манить

И музыка льется в уши

Очарование мягких ресниц

И солнце, и ветер, и дети

И падают в храмах ниц

По прежнему жизнь на планете!

Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки рассужденья одного
По отвергнутой науке и расслышал смутно звуки,
Вдруг у двери словно стуки - стук у входа моего.
"Это - гость,- пробормотал я,- там, у входа моего,
Гость, - и больше ничего!"

Ах! мне помнится так ясно: был декабрь и день ненастный,
Был как призрак - отсвет красный от камина моего.
Ждал зари я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье
Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя... Шепчут ангелы его,
На земле же - нет его.

Шелковистый и не резкий, шорох алой занавески
Мучил, полнил темным страхом, что не знал я до него.
Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье
Я твердил: "То - посещенье просто друга одного".
Повторял: "То - посещенье просто друга одного,
Друга, - больше ничего!"

Наконец, владея волей, я сказал, не медля боле:
"Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того.
Дело в том, что задремал я и не сразу расслыхал я,
Слабый стук не разобрал я, стук у входа моего".
Говоря, открыл я настежь двери дома моего.
Тьма, - и больше ничего.

И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до тою!
Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: "Линор" - и эхо повторило мне его,
Эхо, - больше ничего.

Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
Но сказал я: "Это ставней ветер зыблет своенравный,
Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
Ветер, - больше ничего! "

Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя
Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество,
Поклониться не хотел он; не колеблясь, полетел он,
Словно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
Там, на белый бюст Паллады, сел у входа моего,
Сел, - и больше ничего.

Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,
В строгой важности - сурова и горда была тогда.
"Ты, - сказал я, - лыс и черен, но не робок и упорен,
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда!
Как же царственно ты прозван у Плутона?" Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.
Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
Но не всем благословенье было - ведать посещенье
Птицы, что над входом сядет, величава и горда,
Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,
С кличкой "Больше никогда!".

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
Наконец я птице кинул: "Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!.." Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Вздрогнул я, в волненье мрачном, при ответе стол
"Это - все, - сказал я, - видно, что он знает, жив го,
С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
Гнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
Знала: больше никогда!"

Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица
Быстро кресло подкатил я против птицы, сел туда:
Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний
Сны за снами; как в тумане, думал я: "Он жил года,
Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
Криком: больше никогда?"

Это думал я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
Птице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
Это думал и иное, прислонясь челом в покое
К бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
Ах! при лампе не склоняться ей на бархат иногда
Больше, больше никогда!

И, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
Шаг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
"Бедный!- я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
Отдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?
Пей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь Линор, - о, да?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон
Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,
Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или д
Ради неба, что над нами, часа Страшного суда,
Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,
Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?"
Ворон; "Больше никогда!"

"Это слово - знак разлуки! - крикнул я, ломая руки. -
Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
Не оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорны?
Не хочу друзей тлетворных! С бюста - прочь, и навсегда!
Прочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!
Ворон: "Больше никогда!"

И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
Там, над входом, Ворон черный с белым бюстом слит всегда.
Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.
Тень ложится удлиненно, на полу лежит года, -
И душе не встать из тени, пусть идут, идут года, -
Знаю, - больше никогда!

Заказал себе трубочку Теперь буду покуривать и попивать абхазский коньячок за игрой в шахматы по четвергам

Как вам?

Ну что ж.
Удачный выходных кто уезжает, хорошего отдыха тем кто остается.
Удачи.

9204680155

Опять стихиНикто не говорит что ждет
Мой абонентский ящик пуст
Меня домой мой поводырь ведет
Со мной молчит случайный куст

Вдыхаю ночь. Один. Опять
Играет мне Высоцкий Вова
И некуда сорваться и бежать
И нету утешительного слова...

Сегодня мафия была в сборе.
Уютный угол в любимом баре, Эрик Клептон, чай с бергамотом на двоих, немного забористого армянского, две сигары, и доолгая партия в шахматы.
Наконец-то отдых...